Переход

16.02.2020

Перед началом смены я уходила в сад, чтобы посвятить практике свой священный, необходимый мне час. Это было для выживания и сохранения рассудка.
Я крутила солнечные циклы и пыталась молиться. На утренней росе мерцали малопонятные ответы, как я ни просила Создателя о точном и конкретном руководстве, как ни вглядывалась в кончик носа или в точку межбровья, ничего однозначного там не писали. Я также пыталась обращаться к поднимавшемуся над деревней солнцу, слушать сердечный центр и визуализировать в медитации разных Богов - бесполезно. Пылающий куст не появлялся, и никаких должностных инструкций не поступало.
Спасибо, что немцы готовили завтрак, пока я безуспешно пыталась наладить сознательный контакт со своей Высшей Силой.
Зато у меня был отличный контакт с моим внутренним критиком, а у него всегда были для меня какие-нибудь новости. Всегда что-нибудь насчёт того, что я не очень-то справляюсь.
А как, интересно, я тогда могла справляться?

Гдовская область. Старый усталый дом. Двадцать детей, двое немцев и один русский помощник.
По приезде детки сперва устроили рейд по соседским огородам.
Молодой горох, морковь, клубника и маковые головки. Потом борьба с насекомыми, вам случалось за день прокипятить 20 комплектов постельного белья и личной одежды? Особенно трудно было договориться с немецкими волонтерами насчет кипячения всей личной одежды одновременно.
Потом какое-нибудь кишечное заболевание, или вещи пропадают, или ночью на кухню забираются кабаны и сметают недельный запас еды. У меня огромная пачка денег вперёд на всю смену. Где я только ее не прятала, покоя не было. Даже в парилку приходилось брать ее с собой.
И все же я была счастлива. Старшая цирковая группа уезжала летом на гастроли в Германию и собирала там все мыслимые награды, а я оставалась с младшими.
Перед завтраком дети вставали в очередь, чтобы я им что-нибудь перевязала, намазала, полечила, но на самом деле они стояли в очереди за вниманием и любовью.
Я жонглировала ответственностью, стараясь устоять на канате здравомыслия. Еда, закупки, распределение дежурств, тренировки, снова еда, разбор полетов, купание, еда, вечернее чтение и отбой.
Кого поддержать, кому наподдать, кто писается, кто дерётся, кто подглядывает за девочками, притаившись возле туалетной бочки.
За день я наоралась так, что горло больше меня не слушалось.
По ночам, во сне, они плачут, кричат и иногда ходят.
Но самой большой трудностью для меня была их потребность к жестокому буллингу.
Сегодня я трачу всю имеющуюся энергию чтобы поднять авторитет самого забитого, завтра его место занимает кто-то другой. Потому что боль и жестокость стекают сверху вниз, и я ничего не могу с этим поделать. Так пока что на этой земле всё устроено.
Но это только пока, я откуда-то точно знаю.
Перед сном ребята попросили рассказать им страшилку в темноте, и я рассказала такую страшную, что сама испугалась.
Обняла каждого, дождалась, пока уснут, и бреду на чердак без сил. Вдруг какой-то странный запах. Я и так боюсь темноты, а тут – это. У меня маленькая комната в глубине чердака, и пока я иду там в темноте, я молюсь, но тьма в углах сгущается, шевелится и дышит холодом. Очень неуютно. Только уснула, дочка меня будит: “Мама, я хочу в туалет”.
Приоткрываю дверь, а во мгле неоновые вспышки. Свет холодный, мистический и сопровождающийся очень нехорошим звуком. Такое, знаете, потрескивающее гудение.
И тогда я поняла – я туда не пойду.
Умру а не пойду.
Потому что это точно какая-то злая мистика, и я не готова с ней сталкиваться.
– Детка, мы вот как сделаем. Я тебя на ручках высуну в окно и ты писай.
– Мама, ты что? Нет, я так не буду.
Я смотрю в дверную щель, а там адский свет и скрежет, и это не мои какие-нибудь фантазии, это реальность, от которой пахнет смертью и которая звучит как смерть. Я закрыла глаза, пытаясь справиться со страхом.
Боже, мне нужна помощь. Сейчас. Пожалуйста.
– Тихо, тихо моя девочка. Тебе сейчас некогда бояться, тебе нужно рассердиться как можно сильнее.
– Как?
– Ты видела эти вспышки? А что если мальчики украли сварочный аппарат и балуются с ним?
Вот это меня действительно взбесило. Я вылетела в темноту как пуля.
– Та-ак! Это что ещё здесь такое?
Я вылетела за минуту до того, как от вспышек закоротившей ветхой проводки успели вспыхнуть уже занявшиеся сухие чердачные стружки.
Вот так моя ангельская дочка спасла 24 жизни просто отказавшись писать в окно.
Врожденное самоуважение и чувство собственного достоинства.

На следующее утро я снова пошла в сад с ковриком для йоги под мышкой. Смотрю, в траве прячутся мальчики, без спросу улизнувшие до побудки.
– Что вы тут делаете?
– Мы встали в семь, чтобы сделать девчонкам сюрприз.
– Кто вам разрешил? Какой сюрприз?
– Пока они спят, мы завалим их цветами.
И правда, они надрали огромную гору ромашек, вместе с комьями земли на корнях правда, но их можно понять, они торопились, чтобы я их не застукала.
– Ладно, будем считать, что я ничего не видела. Исчезли быстро.
В то утро я не стала искать Бога в своем межбровье и просить о чём-то, во-первых, потому что я уже увидала его в глазах у мальчиков, а во-вторых, потому что я уже проснулась с чётким знанием.
Осталось семь лет.
Осталось семь лет до 12 года.
В 12 году всё начнется.
И будет длиться еще 12 лет.
А всё что я делаю пока – это просто подготовка.
А что делать дальше, мне скажут, когда придет время.
Сегодня достаточно просто прожить, и этого вполне довольно.