21.04.2020

В начале нулевых лет я поняла – каждое светлое дело отбрасывает длинную тень. Выгорание специалистов из помогающих профессий я восприняла как вызов. Потому что у меня были проблемы с принятием земных сценариев, потому что задралась терять друзей, отрицавших свое выгорание, и потому что сама начала выгорать.
Я открыла группу профилактики выгорания для своих братьев и сестер, и очень быстро убедилась – одной только йоги не достаточно. Попробовала йогатерапию, это было здорово, но этого тоже не было достаточно.
Я сижу в большом зале и читаю им шавасану. Им – это сотрудникам разных хороших команд. Кто-то из “Ночлежки”, помогающей бездомным, кто-то из нашего цирка. Несколько девочек из “Перспектив”, они помогают особым детям. Врачи, учителя, милиция. Те, кто пришел помочь другим и начал терять свою мелодию, заблудившись в белом шуме чужой боли.
Я сижу и перечисляю, что им там и где расслабить, но мне кажется что я размешиваю голубой свет в огромной кастрюле. Прохладный звездный эфир, который светит но не греет.
“Кожа, покрывающая грудную клетку, мышцы оплетающие грудную клетку, и всё, что бьётся и дышит, всё, что светится, дышит и бьётся, приподнимаясь на вдохе и спадаясь на выдохе. В моей груди. Расслабленное, лёгкое, пустое. Отпускаю, выключаю и перепоручаю. Сейчас и здесь”.
Вдруг чувствую - в крайнем углу зала сильные помехи. От Ляли.
Ляля ставит спектакль в доме-интернате.
И сегодня у неё сорвалась репетиция, сотрудники интерната накачали ребят галоперидолом, потому что так с ними удобнее управляться. Я сажусь рядом с Лялей и кладу ей руку на грудь, вижу – несмотря на все мои старания, Ляля нервно жует жвачку. Потому что одной йогатерапии не достаточно.
Через несколько лет я добавила к своим назначениям работу по шагам в любом формате для созависимых, посещение 12 шаговых групп и арт-терапию. Но и этого оказалось недостаточно. Ещё через пару лет в моём арсенале была гомеопатия, фитотерапия, 5 различных направлений йоги, 12 шагов, и всё равно чего-то не хватало.
Я пришла к своему консультанту и говорю:
– Знаете, я так больше не могу, я изучила основы анатомии, физиологии, валеологии, су-джок, бесконечные восточные техники и учения, традиционные системы психофизиологической реабилитации, основы акушерства, и ещё бесконечно многое, я от любой болезни могу назначить целый ряд замечательных мер, но я чувствую что чего-то всё ещё не хватает.
– Ты про треугольник Картмана знаешь?
– Конечно знаю.
– Что? – Жертва, преследователь и этот… как его?
– И ты.
– Что?
И ты, Алиса.
Пришлось опять идти учиться. Учиться, чинить голову, и ещё учиться.
Так к моей терапевтической мандале добавился Метод Мюррей.
Чудеса начали случаться намного чаще, но до светлых времён было всё ещё как до луны.

По вторникам и четвергам я брала практические уроки у своего учителя по остеопатии, Дмитрия Вячеславовича. И он был прекрасен. В микроклинике на Дмитровском вместе с врачами работал целый зоопарк, у нас жили Какаду, хамелеон, крокодил и много других животных. Все стены уставлены разными божествами, кристаллами и другими штучками, потому что если Дмитрий Вячеславович уставал, он шел в “Ганг” и покупал себе очередную Шакти или Будду.
Я ассистировала на приеме и варила стерлядь на обед.
Главной трудностью в обучении был тот момент, что некоторые знания он открывал только с условием, что я выпью рюмку водки. А мне было никак нельзя, я же в программе.
Остеопатия раскрыла мне много дорог. Потому что там есть необходимость слушать Первый Прилив.
Дмитрий Вячеславович сидит, положив пальцы на виски пациентки, а я подкладываю ладонь под её крестец.
У неё каштановые волосы и огромные глаза, похожие на вишни.
Ей врачи точно спрогнозировали - проживет не дольше 22, стращали ампутацией обоих ног.
Я внимательно слушаю её крестец и отчетливо слышу душой его тонкую мелодию.
– Алиса, ничего не делай. Самое трудное занятие для спасателя – ничего не делать.
Я закрываю глаза и прохожу через множество слоев, мимо луга, где мы стажировались, мимо пирса, где стоит чей-то широкий письменный стол, мимо трамвайных депо и мимо галактики, источающей прохладный голубой эфир.
Я слышу Первый Прилив, и поверьте, оно того стоит. Девочка лежит всё ещё тут на столе, но это уже не вполне она.
Это будущий психотерапевт. Она будет жить и жить не так, как будто с ней что-то не так, она еще даст прикурить тому миру, который пока её пугает. Она будет работать над собой так храбро и достойно, что когда-то перерастёт меня, обгонит, поднимаясь по эволюционной лестнице, и помашет сверху рукой.
Она лежит на кушетке и дышит. Она напугана, ей больно ходить и трудно принять свою дорогу. Но однажды она станет отвечать в переписке таким подросткам, которые пишут в чат “Твоя территория”, перед тем, как покончить жизнь самоубийством. И уж поверьте, она найдет, что им ответить.
Однажды она станет сотрудником проекта “Антон где-то рядом”, помогающего ребятам, страдающим от аутизма, она будет консультировать по несколько человек в день, и те из них, кого я к ней направлю, обязательно меня поблагодарят. И когда мне будет трудно, я сама ей буду звонить.
А пока я могу просто выслушать неповторимый ритм, в котором живет и дышит её маленький крестец. Я могу приезжать к ней раз в неделю и научить ее расслабляющему комплексу. Я могу сказать ей: “Знаешь, я начала ходить к психологу на личную терапию, и мне это помогает, хочешь дам тебе номер?”
Но я не могу сказать ей: “Когда-нибудь я буду советовать пациентам твой номер”.
Не поверит.