Итак, что получится, если две черные дыры внутри мужчины и женщины, встретятся и примкнут?
Через сорок лет я спросила у дедушки:
– Вы любили друг друга?
Он долго и грустно посмотрел на меня через круглые очки.
– Когда мы вышли из pагса, где нам выдали документы о разводе, мы взялись за руки и побежали.
– Куда?
– Домой.
– Зачем?
– Мы хотели заняться сексом.
– А почему вы бежали?
– Мы хотели это сделать как можно скорее.
– Ты смог её простить?
– НЕТ!
Боль страшного, двадцатого столетия, пронизавшая их семейные системы, слилась в их союзе и терзала, поедала, отвергала и сжигала изнутри сама себя. Никто не учил их преданности, трезвости и ахимсе, некому было показать им пример здоровой любви и благодати. Не было у них никакого Бога. Они привыкли винить себя и жестоко казнить. У них просто не было друг для друга того, в чем они нуждались. Они ничего не смогли с этим сделать. Это было больше них. Новорожденной маме пришлось вместить это большее, и разместить внутри себя.
Она лежала совсем одна, в советских ужасных яслях, ей было всего три месяца, и вся чернота их слившейся воедино боли разрывала ее изнутри.
Самое большое напряжение выливается на тех, кто пришел в семейную систему последним. Это закон системы.
Примерно в то же время лежал в пеленках ещё один пожираемый похожими энергетическими процессами младенец. Как и дедушка, он был сыном еврейки и врага народа, расстрелянного за измену родине.
Если какой-то сценарий не отработан предыдущим поколением, его просто выдают следующему.
И через 16 лет они вырастут и снова вытянут тот же проваленный предыдущим поколением билет:
А что будет, если две черные дыры внутри мужчины и женщины, встретятся и примкнут?