Если обратиться к классической теории психологии, мы можем вспомнить: существуют четыре основных ролевых маски, которые помогают выжить детям в дисфункциональных семьях.

“Шут”, “козел отпущения”, “потерянный ребёнок” и “ребёнок-герой”.

Все они помогают семейной системе отвлечь внимание от реальных семейных проблем, сместить фокус восприятия реальности в этой семье, чтобы помочь ей остаться прежней, а именно – больной.

Так устроено оттого, что системы воспринимают изменения как смерть и сопротивляются трансформации по старой, “рыбной” памяти.

Дети выбирают маску опираясь на несколько факторов:

Например, есть в семье тиранирующий абьюзер, и сын берет на себя роль “шута”, чтобы перед самым нападением на маму или сестру переключить отца, рассмешить и тем самым временно выровнять ситуацию. Или “козел отпущения”: поджигает помойку, получает двойки и дерётся чтобы никто не заметил, что проблема этой семьи на самом деле в папином алкоголизме. На него дренируется системное негодование, а ведь он лезет из кожи вон чтобы сделать свою часть работы для поддержания их устоявшейся реальности – поэтому ворует и дерётся, а не потому, что он “плохой”. Или “потерянный ребенок” исчезает в учебе, а, вырастая, растворяется в работе, чтобы не мешать им всем тем, что он есть на этой земле. Некоторые дети комбинируют разные маски.

Прабабушка Таня была отчасти “потерянным”, отчасти “героем”. Такое сочетание масок – это перфекционизм, безвозмездная жертвенность, всепрощение, самоотдача в ущерб себе, причинение добра, отсутствие границ, абсолютная неспособность заступиться за себя. Трагическая смерть прямого родственника в анамнезе и насилие физическое и, скорее всего, сексуальное очень располагают к выбору именно этого сочетания масок. У каждой такой маски есть дефициты, ведь такая личность не имеет внутренних опор, и ей в голову не придёт развивать дефицитные качества в себе, поэтому она будет искать внешние опоры у тех кто ими наделён, тем самым восполняя свои ключевые дефициты. Эти опоры были у прадеда.

А что же это за опоры? А это маски “шута” и “козла отпущения”. С такими качествами, как искромётная харизма, сладкий вкус и запах порока, креативность, зависимость, равнодушие к чужим страданиям, эгоизм, потребительское отношение к жизни и людям и способность одним звонком придать иллюзию осмысленности всей жизни “потерянной девочке”, которая очень старается быть для него хорошей и удобной в короткие минуты счастья. Потому что только с ним она чувствует себя по-настоящему живой. Такая мать из самой искренней любви будет растить ребёнка определённым образом, чтобы он выбрал себе по вкусу одну или парочку масок и стал из-за них несчастным, а потом нашёл себе партнёра, способного восполнить его дефициты своими ролевыми моделями.

И так по кругу, из поколения в поколение.

“Потерянная героиня” рожает от “козла отпущения” и “шута” мою бабушку; той ничего не остается, как стать “козлом отпущения”, чтобы отвлечь всех от папиного алкоголизма и насилия и от маминой трагической жертвы. Бабушка вырастает и находит себе хорошего парня – моего дедушку. “Потерянного ребенка” и “ребенка-героя”. Он ведь пережил утрату и насилие. И ему нужно было спасти как-то свою семью; эти маски идеально подошли для реализации системных задач. А в бабушке его привлекла легкость, веселье, бесшабашность, харизма, уверенность в управлении теневыми ценностями, сексуальность и удивительный феномен ощущения полноты и глубины самой жизни, случавшейся от одного её присутствия. Конечно же, он принял это чувство за любовь.

Он написал самую непристойную в своей жизни записку, в которой перечислил все возможные в мужском воображении сексуальные фантазии, которые она в нём порождала, а потом он свернул эту записку и вложил её в деревянную голову сделанного своими руками большого деревянного Буратино. Бура – это была его кличка в детдоме. Он подарил ей этого Буратино с запиской в голове и двусмысленным носом, в этом был красивый символизм, чтобы она не забывала, о чём он на самом деле думает. Этот Буратино всегда сидит у нас на книжном шкафу, и мы чтим посмертную тайну их любовной приватности и не распиливаем голову и записку не достаем и не читаем. Но мы продолжаем передавать набор масок из поколения в поколение. И притягивать партнёров с зеркальными масками. Мама выбрала роль плохой девочки и отчаянно скучала с папой, который сперва показался ей “козлом отпущения”, таким же как и она, а на самом деле был скучным “героем”.

Некоторым женщинам бывает очень неуютно в масках с доминирующими ролями, и они начинают искать тогда себе того, кто их маску и роль передоминирует, победит и силой загонит в другую нишу. Потому что так они безуспешно пытаются изменить основной паттерный сценарий. И, к своему горю, часто они такого мужчину себе находят. Но это уже совсем другая история.

А сперва – о моём героическом папе.