Нужно сказать, что часть моего детства меня отправляли на воспитание в одну известную театральную семью, где в первую очередь я обучилась ущербности и напряжению. Но кроме этого меня обучили держатся прямо, есть ножом и вилкой, улыбаться, когда очень горько и говорить: “Слушаю вас” вместо “Але”. Меня научили одеваться как приличная девушка. Вести светскую беседу. Стремится к развитию. Играть в Го. Готовить в сарафане. Уважать семейные ценности. Читать “Сагу о Форсайтах” и всякое такое. Там я пыталась понять, как живут люди в полных семьях - с папами. Я украдкой наблюдала за папой моей старшей подруги, как он раскладывает пасьянс после ужина, зажав в зубах папиросу. Или наматывает на шею клетчатый шарф. Все это было очень странно, как будто я наблюдаю за инопланетным существом. В мои представления не помещался порядочный, ответственный мужчина, который любит жену и дочь и привозит им штучки из-за границы. Окунаясь в чудесную атмосферу их царского для меня дома, я старалась проявляться как можно более соответственно. Когда вся большая семья нарядно собиралась за дубовым столом на ужин я сидела как застывшая кукла. Мне отчаянно хотелось съесть больше, но я знала, что я не должна показывать какая я на самом деле голодная. Ногами шевелить было тоже нельзя - под столом сидел нервный ротвейлер. Но главным источником напряжения был страх оценки перед этими состоявшимися нарядными людьми и опасения что меня опять спросят, что за произведение сейчас звучит, и перу какого композитора мы обязаны за его создание. В этой семье я узнала теневые стороны театральной жизни, о которых в нашей семье не говорили из почтения к покойным бабушке и дедушке.
Там я познакомилась с первым своим учителем йоги.
И именно благодаря поддержке этой семьи, в 14 лет я решилась предъявиться своим и твердо объявить, что домой я точно не вернусь. Именно в этой семье мне дала поддержку самая близкая на тот момент подруга. Она подарила мне комплект приличной одежды и оплатила пред-курс в медицинском колледже. Она сказала моим - если вы хотите, чтобы она поступила, дайте ей возможность жить самостоятельно. Так моя сепарация получила частичное благословление. Мне необходимо было доказать им и себе что я справляюсь.
Мне необходимо было с достоинством понести всю ответственность за то, что я бросила маму в беде, за то, что я сбежала, оставив маленьких в этом аду, за то, что я выбрала себя. Мне в голову не приходило что это вообще-то не простое испытание - полностью обеспечивать себя в таком возрасте, решая вопросы с жильем, здоровьем и учебой. Мне хотелось принимать вызовы судьбы с высоко задранным подбородком. Но Создатель приготовил для меня другой сценарий.
Потому что на любого контролера есть у него чудесная божественное лекарство. И любому созику, всем ветрам на зло висящему на зубах, на краю обрыва - важно об этом помнить. Вот он вот, мой последний контролируемый вечер. Я пришла с работы, выучила анатомию, выстирала одежду, смыла косметику, расплела косу, одела джинсы и гордо шпенделяю по ночной Фурштадской. Мне навстречу сияют восторженные фары и гудки, но я с ними не поеду. Я курю Радопи и нагло отбрасываю назад непослушные золотые локоны. Мне нужно добраться до Большой Конюшенной. И там моему контролеру настанет конец. Естественный ребенок, разнося собой подполье, вырвется наружу под щелчки звонких кастаньет, изумленный контролер на секунду разомкнет зубы и сразу же полетит на дно. Кадр за кадром я вижу последние секунды своей наивной Алисы, даже не подозревающей о том, какое невероятно красивое и падение в пропасть любви может быть приготовлено для становления маленького девичьего сердца на стезю безусловного служения человечеству.